История одной ночи, которую я не забуду никогда
Шепот из темноты
История одной ночи, которую я не забуду никогда
1. Спокойное начало
Это казалось обычной просьбой — присмотреть за племянником, пока сестра уезжает на деловую встречу в другой город. Я согласилась без раздумий. Малыш Тима был спокойным ребёнком, и обычно спал всю ночь. В тот вечер я уложила его, включила видеоняню и устроилась на диване с чашкой чая, готовясь посмотреть сериал.
Дом был тихий, слишком тихий.
2. Сигнал тревоги
Ночь тянулась лениво, пока не наступили три часа. Я проснулась от слабого мерцания — экран видеоняни загорелся. Камера, направленная на кроватку, показывала спящего Тимку. Он не двигался, но и это казалось нормальным — дети спят крепко.
Но через секунду я услышала это.
Голос.
Нежный, приглушённый, почти ласковый, но неестественно чужой.
— С ним не всё в порядке…
Холод пробежал по спине. Я уставилась в экран. Тишина. Ребёнок не двигался. И вдруг — камера слегка дрогнула, как будто кто-то дотронулся до неё изнутри.
3. Паника в трубке
Я сразу набрала сестру. Она ответила моментально, будто не спала вовсе. Я ещё не успела толком объяснить, как она закричала в трубку:
— Бери моего сына и беги к машине! Запри её изнутри и звони 911! Немедленно!
Я почувствовала, как всё внутри сжалось. Без лишних слов я кинулась в детскую, схватила Тимку — он был горячий, будто с лихорадкой — и выбежала из дома. На улице было темно и сыро, шёл мелкий дождь. Машина стояла у ворот. Я заперлась в ней и дрожащими пальцами набрала экстренный номер.
4. Неожиданная правда
Когда полицейские прибыли, я уже успела объяснить всё, что знала. Меня попросили не выходить из машины. Через полчаса подъехала сестра — глаза заплаканные, волосы мокрые. Она бросилась ко мне, забрала сына на руки и только потом прошептала:
— Прости, что не сказала сразу… Я пыталась защитить его.
Оказывается, ещё три месяца назад у неё дома начала происходить чертовщина. По ночам кто-то шептал из детской рации, вещи исчезали, а ребёнок просыпался в крике. Она обращалась к психологам, ставила камеры — но записи стирались, а медики разводили руками. Тогда она решила: если что-то случится в её отсутствие, значит, дело действительно не в её воображении.
5. Исчезнувший гость
Дом обследовали. Ни взлома, ни следов. Только одна странность: камеру видеоняни нашли повернутой в сторону стены. А ещё — в комнате пахло озоном, как после грозы. И одна из мягких игрушек — плюшевый заяц — была разорвана. Изнутри, как будто кто-то рвал её изнутри наружу.
Полиция завела дело. Но без улик — оно быстро заглохло. Специалисты не смогли объяснить ни шепот, ни движения камеры. Сестра с сыном переехали — сначала в гостиницу, потом в новый дом. Я же ещё долго не могла спать с выключенным светом.
6. Тихий звонок спустя месяц
Прошёл почти месяц. Всё начало забываться. Пока однажды, ближе к полуночи, мне не позвонили с незнакомого номера. Я взяла трубку и услышала…
Тот же голос.
Шёпотом.
Чуть дрожащий.
— А теперь ты.
Эпилог: Иная тьма
Я сменила номер, уехала из города, но страх не уходит. Иногда ночью я слышу детский плач — не в доме, а будто внутри меня. Я боюсь закрывать глаза, потому что каждую ночь вижу одну и ту же сцену: детская, свет видеоняни, и голос, который шепчет…
— Он не один.
Шепот из темноты
Эпизод 2: Глаза за стеной
1. Начало откровений
Прошло два месяца. Ни одного звонка. Ни одного нового шепота. Я почти поверила, что это был просто сбой психики — стресс, бессонные ночи, пугающая совпадение. Пока однажды вечером мне не позвонила сестра. Голос дрожал:
— Тима снова начал разговаривать во сне. Только… это не его голос.
Я приехала к ним. Новый дом, светлая комната. Всё выглядело безопасно. Но Тимка сидел у окна и шептал. Ровным, низким голосом, явно не своим:
— Она видит тебя. Она ждёт.
2. Письмо в ящике
На следующее утро сестра нашла странное письмо в почтовом ящике. Без марки, без подписи. На листке было всего одно предложение:
— Не забывайте, кто спит по ту сторону стены.
Мы решили вызвать паранормального консультанта. Старик по имени Михаил, седой, с пыльным чемоданом и пустым взглядом. Он вошёл в детскую, осмотрел комнату, послушал запись видеоняни, и сказал:
— Это не привидение. Это — Эхо. Они остаются в местах, где страх был сильнее жизни.
3. История дома
Сестра купила дом через риелтора. Всё казалось нормальным. Но Михаил нашёл архивные сведения: раньше здесь жила женщина по имени Аглая Гурова. Она родила сына и вскоре начала утверждать, что «другие дети» приходят к нему ночью. Говорят, она сошла с ума, забаррикадировала детскую изнутри. А потом пропала. Мальчика нашли в шкафу — живого, но немого.
Дом с тех пор стоял пустым — пока его не отремонтировали и не продали дешево.
4. Другая сторона камеры
Мы установили новую видеоняню, с тепловизором и ночной съёмкой. Первые две ночи — тишина. Но на третью камера засекла две тени в комнате. Тимка спал. А в углу стояло нечто. Высокое, тонкое. Оно не двигалось. Просто стояло. До самого утра.
Когда мы перемотали запись, тело у тени будто… дрожало. Как при сбое сигнала. Но ни одно электронное устройство в доме не фиксировало присутствие кого-то ещё.
5. Секрет за стеной
Михаил настоял на вскрытии одной из стен в детской. Сестра была против — дом новый. Но страх взял верх. Мы разобрали верхний слой гипсокартона. Под ним оказался заколоченный старый шкаф — его замуровали в стену.
Когда дверь сорвали, все отшатнулись: внутри была детская кроватка, облепленная пожелтевшими рисунками. На одном из них — схематичный силуэт женщины с подписью:
— Она не любит, когда плачут.
И на стенке шкафа — нацарапанное гвоздём:
— Я не спал. Я ждал, пока она уйдёт.
6. Последнее предупреждение
Той ночью голос вернулся. Камера снова активировалась в три часа. Мы были на чеку. Но никто не заметил, как окно детской открылось. Без звука. Тимка встал в кроватке и прошептал:
— Она говорит, что теперь вы её забрали. Значит, вы будете с ней.
7. Финал или начало?
Мы уехали из дома в ту же ночь. Его снова продают — по заниженной цене. Тимка почти не говорит. Иногда он сидит у окна и тихо поёт незнакомую колыбельную. Я записала её на диктофон. Когда прослушала — на заднем плане была ещё одна мелодия. Старая. Как будто из граммофона.
Я отнесла запись Михаилу. Он побледнел и произнёс:
— Это «Плач Аглаи». Его слышали те, кто не возвращался из сна.
Продолжение следует…
Если ты хочешь третий эпизод — с развитием «Плача Аглаи», тайнами Эха, и рискованной попыткой войти в её мир, чтобы спасти мальчика — просто скажи.
История может углубиться… гораздо дальше.
Шепот из темноты
Эпизод 3: Плач Аглаи
1. Кто такая Аглая
После анализа записи Михаил вернулся ко мне с толстым блокнотом, исписанным от руки. Он рассказал, что “Плач Аглаи” — это не просто музыкальная тема. Это знак присутствия, зафиксированный всего в нескольких случаях за последние сто лет.
— Аглая, — объяснил он, — не призрак. Это отголосок матери, доведённой до безумия, чья боль стала частью пространства. Она не просто шепчет — она ищет.
По одной старинной легенде, в местности, где сейчас стоит наш дом, в XIX веке жила повивальная бабка по имени Аглая. После смерти своих детей она будто обезумела, принимала роды втайне, прятала новорождённых, если по каким-то причинам родители отказывались от них. А потом… исчезла. Но с тех пор иногда в детских спальнях слышат колыбельную — ту самую, которую пел Тимка.
2. Снизу стучат
Через несколько дней сестра позвонила мне среди ночи. Голос был сорван:
— В доме стучат. Не в дверь. Снизу.
Она вместе с Тимкой уже жила у меня, но всё чаще говорила, что чувствует — дом их “зовёт”. Тимка начал рисовать дом. Тот же — с окнами, чёрными внутри. И подвалом, из которого торчит рука.
Мы решили вернуться. Только на день. Михаил подготовил ритуал разрыва привязки — старую славянскую практику, позволяющую «вынести» остаток духа за пределы пространства.
3. В подвале
Дом был мёртво-тих. Никакого движения. Подвал находился под кухней. Когда мы сняли люк, запах плесени ударил в нос. Лестница была гнилая, но спуститься можно. Михаил пошёл первым.
Снизу он крикнул:
— Она ждёт не вас. Она ждёт его.
Мы отпрянули. Тимка внезапно вывернулся из рук сестры и побежал к лестнице. Мы бросились за ним, но в этот момент свет во всём доме погас. Тишина. А потом — голос. Из подвала, из глубины стен, из воздуха:
— Не мешай мне быть матерью.
4. Прощание
Когда мы добрались до подвала, Михаил стоял в круге соли, а рядом — Тимка, в забытьи. Он шептал ту самую песню. Вокруг медленно сгущалась темнота, как будто тени начали двигаться. Михаил закричал, чтобы мы вынесли ребёнка, и продолжал читать молитву, которую я не узнала — старославянский? Или что-то древнее…
Как только мы вытащили Тимку, потолок подвала осел. Стены затрещали. Двери распахнулись. Дом застонал, как живой. Мы выбежали на улицу, и спустя пару минут здание… просто осело, как будто выдохнуло последние остатки.
5. Пустота
Сейчас на месте дома — ровная площадка. Никто не говорит, почему здание “само разрушилось”. Ни в новостях, ни в документах — ничего. Михаил исчез. Его телефон отключён, адрес — пуст.
Тимка больше не поёт. Он снова смеётся. Рисует солнце, собак, радугу. Никаких чёрных окон. Но иногда, когда он засыпает, он шепчет:
— Она ушла. Но осталась дверь.
Эпилог: Последняя запись
Я снова переслушала ту самую запись видеоняни. В момент, когда голос впервые сказал: “С ним не всё в порядке”, если усилить фон, можно услышать ещё одну фразу. Её почти не различить, но я покопалась в программах для реставрации звука. И вот что она говорит:
— Тимка — это не первый. Но он может быть последним.
Продолжение следует?..
Если ты хочешь четвёртую часть — где история выйдет за рамки одной семьи, где откроется, что «двери» существуют и в других местах, и появится нечто более древнее, чем Аглая — я продолжу.
Готов углубиться ещё дальше?
Шепот из темноты
Эпизод 4: Дом, которого нет
1. Пропавший Михаил
Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы покинули разрушенный дом. Жизнь возвращалась в прежнее русло. Тимка больше не пел мрачных песен, и впервые за долгое время я почувствовала покой.
Пока не пришло письмо. Старый конверт, пожелтевшая бумага. Почерк угловатый, неровный. Без адреса, без марки. Только моё имя и фраза на лицевой стороне:
«Если читаешь это — значит, я проиграл».
Внутри был дневник Михаила. Настоящий, не копия. Переплетён вручную, страницы из настоящего пергамента. Внутри — записи, схемы, фрагменты на старославянском, прорисовки символов, карты, даты, диаграммы, анализ звуковых колебаний, описание снов. Это была не просто книга. Это был ключ.
2. Забытые координаты
На одной из страниц Михаил писал о месте, которое называл «Нулевой точкой». Он утверждал, что нашёл координаты другого, зеркального дома — близнеца того, что мы оставили, но невидимого обычному взгляду. Он находился в глубинке, среди лесов, у заброшенного села Тростниково.
Михаил писал:
«Они живут не в домах, а в швах между реальностями. Они не могут проявиться, пока кто-то не откроет дверь. Аглая — не дух. Она — обертка. Лицо. Но она — лишь вестник. Её плач — зов к тем, кто спит внизу.»
Место на карте — глухая точка в лесу, без дорог. Местные называют её «Вороний Лог». Я решила поехать.
3. Тростниково
Село давно вымерло. Разрушенные дома, погнившие крыши, трещины в камнях. Но в центре — один дом выглядел почти нетронутым. Старый, из красного кирпича, но с новым замком на двери. Перед ним — колодец. А рядом табличка: «Посторонним вход воспрещён».
Я прошла внутрь. Всё выглядело… странно. Пространство как будто скручивалось. Полы казались кривыми, хотя визуально были прямыми. Когда я встала в центр гостиной, услышала слабый щелчок — и на мгновение стены стали… полупрозрачными. Я увидела лица. Много лиц. Как будто между слоями шпалер, между воздухом и стеной.
А потом — тишина. Оглушающая.
4. Дети из шкафа
Я нашла комнату, полную детских игрушек. Старинных. Куклы с фарфоровыми лицами, деревянные лошадки, оловянные солдатики. Все смотрели в одну сторону — на встроенный в стену шкаф.
Когда я открыла его, на полу лежал клочок бумаги, на котором было написано:
«Ты открыла. Теперь не уходи одна».
Шкаф был пуст. Но я услышала дыхание. Прямо за собой. Когда я обернулась — никого. Но на стекле окна появился отпечаток маленькой руки. Он начал двигаться, будто кто-то с другой стороны провёл пальцами по стеклу.
Я выскочила из комнаты. Но дверь захлопнулась. И снова — щелчок. И в воздухе — плач.
5. Михаил говорит из тени
Когда я дошла до чердака, в углу я нашла портативную видеокамеру. Её экран мигал. Я включила воспроизведение. На записи — Михаил. Лицо уставшее, глаза тусклые.
— Если ты это смотришь — значит, ты пошла за мной. Глупо. И храбро. Знай: это место — не физическое. Оно питается нашими страхами, снами, нашими образами о смерти. Аглая — фигура материнского страха. Она не была настоящей. Но её создали дети. Те, кого забыли. Те, кого бросили.
Он замолчал на мгновение. Затем сказал:
— Внизу — Коридор. Если ты откроешь дверь, не оглядывайся. Не откликайся, даже если услышишь своё имя.
И последнее:
— Я пошёл туда. Но выхода я не нашёл. Только… ещё двери. И глаза.
6. Коридор без света
Под домом оказался подвал. Снова — гнилая лестница. Снова — сырость, тишина. Но здесь — воздух был тяжёлым. Будто живым. Я шла по коридору, который изгибался вопреки геометрии. Он шёл и вправо, и вниз, и внутрь. Как будто я шла не по зданию, а по чьей-то памяти.
На стенах — фотографии. Чёрно-белые. Дети. Но у всех — пустые глаза. Прожжённые дыры на плёнке. И под каждой — дата рождения. У некоторых — такая же, как у Тимки.
В конце — огромная деревянная дверь. Я дотронулась до неё — и услышала голос. Свой собственный. Изнутри.
— Не оставляй меня здесь.
7. Правда о Тимке
Когда я вышла из подвала — день сменился ночью. Хотя было всего 15 минут внутри. На улице — снег, которого не было утром. Я была в той же деревне, но дома выглядели иначе. Целыми. Занавески колыхались. Шёл дым из труб.
Я вернулась к машине — и обнаружила в ней Тимку.
— Мам, ты долго была. Она говорила со мной всё время.
— Кто?
— Аглая. Но она говорит, что это не её имя. Настоящее имя — Втора.
8. Что такое Втора
Я не знала, что думать. Но когда мы вернулись домой, я углубилась в записи Михаила. В одном из последних он писал:
«Втора — не женщина. Не человек. Это древняя концепция. Забытая богиня из дохристианской эпохи, связанная с покинутыми детьми, материнской яростью, затмениями, родами в лесу. Её боялись, но иногда звали. Её звали, когда теряли надежду».
Михаил писал, что Втора может вселяться — не как демон, а как присутствие. Она не говорит вслух. Она отражается. В голосах. В рисунках. В песнях. В отражениях.
9. Последний выбор
Теперь я знаю: Тимка связан с ней. Может, с самого начала. Может, потому что он был в том доме. Или потому что она выбрала его.
Он стал говорить во сне, но теперь — чужими голосами. Иногда он рисует людей, которых мы не знаем, а потом они появляются на улицах.
Вчера он сказал:
— Она хочет поговорить с тобой. Только раз. Только внутри зеркала.
Я смотрела в зеркало. И впервые увидела не себя.
Заключение: Что я скажу вам
Вы думаете, вы просто читали эту историю. Но нет.
Вы вошли в неё.
Если где-то рядом с вами засветится ночная камера, и голос прошепчет:
“С ним не всё в порядке…”
…бегите. Или спросите — кто она?
И если ответ будет: «Втора» — вы уже опоздали.
Шепот из темноты
Эпизод 5: Коридор Вторы
1. Тот, кто был Михаилом
Я не спала трое суток. Каждую ночь Тимка садился на край кровати и молча смотрел в зеркало, которое я повесила в углу спальни ещё до всей этой истории. Он не говорил, не пел, не плакал. Просто ждал.
На четвёртую ночь он сказал:
— Сегодня. Она сказала, ты готова.
В зеркале ничего не отражалось. Только пустая комната, без нас. Потом — на секунду — я увидела Михаила. Но лицо было не его. Лоб его был расчерчен узорами, глаза белые, без зрачков. Он смотрел на меня… но не видел. Он вглядывался, как сквозь стекло.
И тогда зеркало потемнело. А я услышала голос:
— Зачем ты вернулась в её след?
2. Коридор открывается
На следующий день я поехала к тому же дому, к той же деревне, но ничего не нашла. Только поле. Никаких строений, никаких деревьев. Только одна фигура вдалеке — мальчик в сером плаще. Он стоял неподвижно и держал в руке деревянную табличку:
«Вход в Коридор только один. Выход — не всегда.»
Он исчез, как только я моргнула. А под ногами вдруг провалилась земля.
Я упала в темноту.
3. Переход
Ощущения были как во сне, но физические. Я не падала — скользила, будто через кожу чьей-то памяти. Пространство не имело ни запаха, ни звука. Только давление — будто что-то дышало внутри этой пустоты.
Вдруг — свет. И я стояла в узком коридоре, стены которого были обиты детскими обоями: мишки, самолёты, лисы. Всё было гниющим. Из под обоев сочилась тьма. Настоящая, живая. Вдоль стен — двери. Каждая с табличкой:
-
«Аглая»
-
«Михаил»
-
«Втора»
-
«Леон»
-
«Ты»
Я коснулась последней.
4. Комната воспоминаний
Комната была — моей. Но из другого времени. Стены — как в моей старой квартире, в детстве. Кровать — маленькая, с плюшевым зайцем. На стенах — рисунки, которые я делала в три года. Они двигались.
На полу — моя детская фотография. Порванная. Но глаза у девочки были закрыты чёрной краской.
В углу стоял телевизор. Он включился сам. Там был Михаил.
— Ты не понимаешь. Я не умер. Я стал частью. Я слышал зов, я пошёл. Втора — не зло. Она — отражение наших страхов. Чем больше ты её боишься — тем реальнее она становится.
Он положил палец на экран.
— Ты думала, ты одна? Это не так. Ты тоже оставляла. Забывала. И вот — она пришла к тебе.
5. Правда о Вторе
Михаил рассказал историю, которую не описывал в дневниках.
Он был приёмным ребёнком. Его мать — исчезла после родов. Его усыновили, но он с детства слышал шёпот. Он рисовал женщину вуалированной красоты, с тремя лицами. Она приходила во сне. Он называл её мама-мама. Позже понял: это не человек, а существо, возникающее в местах, где брошено детство.
— Втора — древняя. Она — архетип. Собирательница забытых. Она питается трещинами в материнстве, отречением, отторжением. Там, где мать отвернулась — появляется она.
Он поехал в село Тростниково, потому что нашёл свидетельства: все женщины в этом месте исчезали после родов.
6. Лица и эхо
Я открыла следующую дверь — с табличкой “Эхо”.
Это была галерея. Бесконечный коридор с картинами. В каждой — лицо ребёнка. Плачущего, испуганного, иногда окровавленного.
Все они шептали. Один и тот же шёпот:
— Мы звали… Мы ждали… Почему ты не пришла?
Я чувствовала, что многие из них — никогда не родились. Их выбросили. Абортировали. Оставили в роддоме. Они были реальны только здесь — в коридоре Вторы.
И каждый раз, когда человек забывал — один шаг ближе к появлению её.
7. Испытание
В центре галереи была воронка. Из неё поднимался смех. Детский, но и нечеловеческий.
Внутри — огромная тень. Я почувствовала её, прежде чем увидела.
Она была всеми матерями сразу. Она обнимала — и душила. Она пела — и парализовывала.
И вдруг — она заговорила:
— Ты принесла своего сына сюда. Он носит мой след. Его голос уже не его. Его имя уже не его. Но ты можешь взять это на себя.
Я стояла на краю. Нужно было выбрать:
-
Забрать Тимку, уйти — но тогда она будет жить в нём.
-
Остаться — и стать связующим узлом. Заменить мать всех забытых.
Я пошла вперёд.
8. Смена ролей
Я не помню боли. Я не помню страха. Только ощущения, как будто ты распадаешься на тысячу зеркал, в каждом — чей-то испуганный взгляд.
Я вошла в Втóру.
Но я осталась собой. Или почти.
Теперь я слышу детей. Всех.
Каждый день — чьи-то шепоты:
— Мама, не уходи.
— Мама, почему ты молчишь?
— Мама, я всё ещё здесь.
9. Тимка теперь свободен
Он не помнит ничего. Он спокоен. Он играет, смеётся, рисует. Его сны — обычные.
Но он не смотрит в зеркала. Он избегает их.
Иногда он говорит:
— Мам, я тебя очень люблю. Даже если ты теперь… не совсем мама.
Я улыбаюсь. Потому что знаю: я забрала его страх. Теперь он живёт во мне.
10. Выхода нет
Я больше не живу в мире, как вы. Я сижу перед окнами, в доме, которого нет на карте. Я не старею. Не умираю. Я — якорь.
И если вы слышите во сне голос, который зовёт:
— Ты забыл… меня…
…не отвечайте.
Потому что если вы ответите,
вы откроете дверь.
1. Возвращение к истокам
Пробудившись в том коридоре Вторы, я понимала: путь назад невозможен. Но меня мучил один вопрос — почему именно наш дом стал воротами в этот мир?
Я вернулась туда — в то самое заброшенное место в лесу, где всё началось. В руинах, покрытых мхом и паутиной, я нашла старую табличку, изрезанную временем:
«Дом Ветров. Здесь начинают и заканчивают свой путь забытые души.»
Под табличкой — выгравированная дата: 1883 год. И инициалы — М.Л.
2. Михаил Лисовский
Я провела несколько дней в архивах и библиотеках, собирая о доме сведения. Михаил Лисовский — последний хозяин дома.
Он был человеком с мрачной репутацией, окружённый слухами о ритуалах и странных исчезновениях.
В одном из писем Михаила говорилось:
«Я открыл врата, чтобы призвать того, кто заберёт боль забытых матерей. Они плачут, и их плач рвёт ткани мира. Только ритуал спасёт нас.»
3. Ритуал
Ритуал, о котором говорил Михаил, требовал жертвы — матери, которая отдаст себя, чтобы успокоить души забытых детей.
Я поняла — именно это случилось с моей сестрой. Она стала жертвой, чтобы защитить сына. Но эта жертва порождает Втóру — существо, питающееся страхом и забвением.
4. Последний шаг
Я спустилась в подвал дома. Там был алтарь, покрытый старинными символами и свечами. По центру — книга, обложка которой была сделана из пергамента и человеческой кожи.
Я открыла её и начала читать. Слова словно впивались в кожу.
«Тот, кто захочет освободить детей, должен стать новым Хранителем Коридора. Только жертва любви способна унять бесконечный плач.»
5. Исполнение судьбы
Я поняла: выбора нет. Чтобы спасти сына и себя — нужно завершить ритуал.
В ту же ночь, вернувшись домой (или тому, что осталось от моего дома), я зажгла свечи, положила на алтарь игрушку Тимки и прошептала слова из книги.
В комнате появилась Втора — в своём истинном облике: многоглавая мать, вечно плачущая, но одновременно прекрасная и ужасная.
Она приблизилась ко мне, и я не испытала страха — только глубокое понимание и принятие.
6. Новая жизнь
После ритуала Тимка стал свободен. Его глаза снова смотрели на меня с любовью и доверием. Но я чувствовала — теперь я связана с этим миром навсегда.
Я стала Хранителем — той, кто уравновешивает мир живых и забытых, защищая детей от забвения.
7. Заключение
История моей семьи — это история о боли и страхах, которые мы носим в себе. Но это также история о любви, которая способна победить даже самые тёмные тени.
Если вы когда-нибудь услышите шёпот, если увидите мерцание в зеркале — знайте, что где-то рядом стоит Хранитель, готовый защитить.
И помните — любовь сильнее забвения.
